|
Работы московского художника Александра Анатольевича Дедушева при всей их кажущейся простоте и ясности весьма сложны для понимания. Много лет наблюдая его странное движение в искусстве, напоминающее путешествие улитки, сколь медленное, столь и упорное, и находясь по отношению к его работам в стандартной позиции некой прострации и пассивного созерцания, я никогда не мог сказать о них ничего, кроме того, что они мне нравятся.
Этого, как выяснилось, совершенно недостаточно для того, чтобы получить о живописи сколько-нибудь внятное представление - особенно о современной живописи. Эта последняя так далеко ушла от своей предшественницы, что не всегда можно сказать, с одним ли видом искусства мы имеем дело - настолько далеки её принципы от исторического импрессионизма или постимпрессионизма.
Первое, что обращает на себя внимание в живописи Александра Дедушева - предельное стремление к совершенству. Практически с первого взгляда на эти странные статичные и, не побоюсь этого слова, иератические композиции становится ясно, что художник поставил себя в очень жёсткие рамки, не позволяющие эмоциям стать частью его искусства.
Если быть более точным, - мы не можем судить о том, присутствуют ли эмоции в самом процессе письма, эта сфера от нас закрыта, но то, что результат, сами холсты и графические работы художника совершенно лишены живого пульса непосредственных чувствований - неоспоримый факт. Кажется, художник предпринимает титанические усилия именно в этом направлении - стремится избежать всего сиюминутного, временности и мимолётности, которые обычно так радуют глаз, составляют основу живописи многих и многих художников. В чём же дело?
В основе пластического языка Александра очевидно импрессионистическое любование игрой цветовых пятен, стремление создать синтетическое живописное поле, в самых общих чертах отсылающее к пуантилизму. Однако в пределе, которого достигает художник, эти живописные радости очевидно тяготеют к рассудочному самогипнозу создаваемой поверхностью.
В такой ситуации художнику уже не нужны никакие визуальные впечатления от реальности - он сам носитель и источник реальности, которую стремится реализовать в постоянно возобновляемой последовательности холстов. В них определённо присутствует навязчивое, почти маниакальное воспроизведение эмоционально-визуальной модели, сжигающей хужожника изнутри. Его сознание словно намагничено, прошито некой сверхидеей, неким глубинным впечатлением, неким угаданным, неизвестно как подсмотренным первообразом совершенной печальной красоты...
Он сам практически не в состоянии как-то объяснить происходящее в его творчестве, но употребив некоторое усилие, можно понять, что в избранном им однообразии и повторяемости двух-трёх мотивов, странных минималистских сюжетов взывает и вопиет фундаментальная бесприютность, осознаваемая художником лишь отчасти, но данная ему в его творческом опыте.
Берусь утверждать: эта бесприютность есть ни что иное, как тоска по раю.
Таким образом, живопись Александра Дедушева следует рассматривать как акт откровения, не размененный ни на какие развлекательные и увлекательные истории, не редуцированный в разнообразные сюжеты, в силу своей природы выручающие многих творцов. Условно говоря, он пишет всегда одну и ту же картину, в каждом конкретном и уже завершённом к настоящему моменту опусе лишь приближаясь к её осуществлению.
Эта нарративная скудость полностью искупается щедростью самой живописной поверхности, ради которой, собственно, всё и происходит. Как известно, истинная щедрость по-своему скаредна, то есть, рачительна. Быть может поэтому, художник так кропотливо бьётся с каждым мазочком и пятнышком краски, с каждым элементом фактуры. Подобно Творцу вселенной, знающему число песчинок на морском берегу, Александр взвешивает каждый атом на своём холсте...
Его райский сад насчитывает одно дерево - но этого более чем достаточно, потому что такое дерево представительствует за весь рай.
Каждый его домик - номинально жалкий и одинокий, затерянный в пустыне небес и удержанный земной юдолью, вместе с тем столь прекрасен, что представительствует за все обители небесные, о которых сказано: "В дому Отца моего обители мнози суть"...
Сегодня Александр Дедушев переживает творческий кризис - он сам так говорит. И мне хотелось бы думать, что когда он прочтёт этот текст, то немного развеселится и утешится. Улитки ползают так медленно, что их скоростью можно пренебречь. Из этого следует, что улитка, ползущая в рай, уже в раю. В рай не стыдно ползти - стыдно ему противиться, стыдно не прикладывать усилий, стыдно стоять на месте.
Александр Дедушев избрал "узкий путь", путь тайного визионерства - абсолютно интуитивный и, в отличие от многих интуитивистов, лишённый произвола. Только убедившись в абсолютном соответствии того, что получается на холсте, с известным одному ему первообразом, он может на краткий миг успокоиться с тем, чтобы тут же взять следующий подрамник и начать натягивать на него следующий холст.
Так я увидел Александра Дедушева и его живопись, когда всерьёз взялся писать этот текст. И текст стал результатом своего рода озарения. Я просто вспомнил своего друга, проводящего последнюю часть лета на даче, ходящего по стриженой травке в окружении двух своих дочек, опекаемого заботливой супругой и добродушными родственниками. В тени и тепле этого дачного дома, обшитого светлым сайдингом, мне так же думалось о рае, мне пригрезились ангелы, гуляющие по дорожкам подмосковного сада.
Позволю себе процитировать собственное стихотворение, написанное тогда, в минувшем августе, казалось, без всякой связи с Сашиной живописью. Был в меру тёплый туманный вечер, в небольшом дачном посёлке зажглись фонари, поблёскивала роса на траве, и мы собирались пить чай.
Когда в раю туман –
Ночные фонари
Окружены неясным ореолом,
И ангелы,
Как выпускницы школы,
Создателю твердят:
Поговори! –
Поговори со мной!
На тропках сада
Блестит роса,
И – ангелов награда –
Звук электричек слышен до зари…
Илья Трофимов
27 сентября 2009 г. Алупка - Ялта
на главную
контакты
|
