С 7 по 18 сентября 2010 г. в выставочном зале МСХ в Старосадском переулке, д. 5 проходила выставка Владимира Фирсова. Художник представил серию гравюр (офорт, акватинта), акварельную живопись, живопись на холсте, несколько серий в технике монотипии.
Для чего работает художник? В чём смысл авторского высказывания? Как это высказывание связано с действительностью? В изобразительном искусстве это не столь уж очевидные вещи. Художник вполне естественно может погрузиться в поиск формы, в решение множества других задач и перестать прислушиваться к сигналам, которые посылает ему реальность. Владимир Фирсов один из тех художников, кто эту реальность слышит. Ему в равной степени свойственно высказывание лирическое и социальное. Причём, в его творчестве их трудно отделить друг от друга. Его художественный язык многообразен: акварельные листы, вдохновлённые Тарусой, обращают конкретный пейзаж в созерцание, могут служить образцом поэтического понимания природы средней полосы, его графика в большей степени плод размышлений над устройством жизни.
Очень важно и очень ценно, что художник не погнался вслед за стремительным движением либеральной критики, заботящейся о категориях, скорее, абстрактных, внешних, мало приложимых к отечественной данности, но с любовью всмотрелся в конкретную жизнь простых людей. В его офортах мы видим неказистое существование небольшого городка с остатками архитектуры – фабричные вековой давности корпуса, трубы, определённо оживляющие пейзаж, трогательную водокачку, усадебный дом с портиком, так давно осиротевший, что это уже не кажется бедой. Эти камни помнят и барина и колхозный строй, и падение оного (серии офортов посвящены Тарусе, Сенежу, подмосковной Красной поляне, различным местам Белгородской области – родине художника).
А далее по списку: новое, теперешнее, что казалось возвращением к истокам, обрекло эту память на окончательное забвение. Строй мыслей и чувств, социальное устройство старого русского общества с его бесчисленными нюансами и разнообразием исчезли навсегда. Очень скоро уйдут и материальные приметы…
Но как последняя надежда, как исток всего, что уже было, осталась простая жизнь у земли, куцая, исковерканная раскулачиванием, колхозом, а теперь и его фактической смертью. В её первооснове – дом под старыми деревьями, нехитрый быт, в котором есть место домашней живности и пожилые люди, которые ещё помнят, как всем этим распорядиться.
Их жизнь соединяет в себе молчание, безмолвие, покой природы и клубок усилий – человеческих усилий. Податливая материя земли расступается, появляются колеи, тропка непременно вьётся вдоль канавы, бежит по косогору, свободно, не понуждаемая никем. Её явление не насильственно, она естественная часть этого мира.
Корова улыбается, кошка ждёт молока, мужик возится с телёнком, пилят дрова – что это всё? Конец или начало? Владимир Фирсов не даёт ответа. Вернее, его ответ в его выборе: не станет художник изображать то, что ему безразлично.
В монотипиях Владимир Фирсов высказывается острее. Созерцание и стремление композиционно собрать этот мир, расползающийся на глазах, – сменяет бесшабашное веселье (серии «Поверья и потешки», «Хозяева и гости»). Характер исполнения этих работ – отрывистый, иллюстративный, почти карикатурный, не предполагает уныния или озлобления, не подобающих искусству. Здесь проглядывает нечто жизнеутверждающее: отступать некуда. Вокруг только лес, поле, разрушенная церковь, дворовый пёс и покосившийся забор, как последний рубеж. Здесь начинается карнавал, спасительный смех, здесь копятся силы.
17 сентября 2010 г. Илья Трофимов